Как быстро можно удвоить потенциальный рост? Какую проблему российской экономики во Всемирном банке называют «горшочком с медом», а в чем видят повод для оптимизма?
«Диалоги по цепочке». Выпуск 6. На вопросы о сильных и слабых сторонах российской экономики отвечает ведущий экономист Всемирного банка по России Апурва Санги. О рецептах роста спрашивает Евсей Гурвич, руководитель Экономической экспертной группы.
Гурвич: Уважаемый Апурва, очень рад, что вы согласились поделиться своим взглядом на проблемы российской экономики. Я очень высокого мнения об аналитике и рекомендациях вашей команды, в частности, потому, что вы рассматриваете проблемы России в широком международном контексте. И для начала – в чем, по-вашему, заключаются преимущества российской экономики, а в чем ее узкие места?
Санги: Прежде всего, благодарю вас, Евсей, за приглашение. Мне очень приятно находиться здесь, в прославленном зале Банка России, и я с нетерпением жду нашего разговора. Итак, один мой русский друг как-то сказал, что только в России можно проснуться оптимистом, а лечь спать – пессимистом. А на следующий день все будет наоборот.
Есть и хорошее, и плохое. В денежно-кредитной сфере: инфляция снизилась в три раза всего за несколько лет. Я попросил нашу команду провести небольшой эксперимент, и мы пришли к выводу, что, если бы наблюдавшаяся в 2015 году инфляционная динамика сохранилась, тарелка борща сегодня стоила бы 31 рубль, а не 18. Россия находится на третьем месте среди стран с формирующимися рынками с самым низким соотношением внешнего долга к ВВП. Для сравнения посмотрите на долг еврозоны, который превышает 120% ВВП. С резервами свыше 0,5 триллиона долларов Россия находится на четвертом месте в мире по объему международных резервов. В фискальной сфере Россия может похвастаться профицитом бюджета на всех трех уровнях: консолидированном, федеральном и региональном. Она также ввела обновленное бюджетное правило, чтобы избавиться от своей зависимости от цен на нефть.
Должен заметить, что во всем этом свою роль сыграла и удача. В последние годы она выражалась в укреплении цен на нефть, оживлении мировой экономики и хороших погодных условиях, благодаря которым Россия стала крупнейшим экспортером пшеницы. К слову, об удаче: рассказывают, что однажды к Наполеону привели талантливого генерала. Наполеон посмотрел на него и сказал: «Мне безразличен твой талант. Насколько ты удачлив?»
Я хочу сказать, что мы часто недооцениваем экономические последствия удачи и невезения. Итак, есть положительные моменты, но есть также много серьезных проблем. Я разложу их по трем сферам: денежно-кредитной, внешнеэкономической и фискальной. В денежно-кредитной сфере: для регуляторов важна не сама инфляция, а инфляционные ожидания, которые в России сохраняются на высоком уровне и которые еще предстоит «заякорить».
Государство доминирует в банковском секторе. На государственные банки приходится более 60% активов этого сектора. Банковский сектор также крайне монополизированный. На пять крупнейших банков приходится целых 57% прибыли. На спасение банков уже ушло около 50 миллиардов долларов. Для сравнения: это почти четыре Олимпиады.
Во внешнеэкономической сфере: прямые иностранные инвестиции в российскую экономику не очень прямые и не очень иностранные, потому что значительная доля этих инвестиций – российские инвестиции, маскирующиеся под иностранные, или просто реинвестирование. На самом деле, реальные ПИИ за вычетом реинвестирования по ряду оценок составляли всего около 0,2% ВВП на протяжении последних трех лет. На уровне погрешности. Даже ниже, чем у Венесуэлы.
В фискальной сфере: бюджетное правило пока на этапе становления, поэтому, чтобы укрепить доверие к нему, России нужно избегать синдрома – как я его называю – «горшочка с медом»: нельзя поддаваться искушению потратить растущие нефтяные доходы внутри страны, потому что это приведет не только к сокращению средств, доступных будущим поколениям, и вновь сделает экономику зависимой от цен на нефть, но и снизит стимулы для более глубоких структурных реформ. Вот такие есть проблемы, но важный вопрос, Евсей, и я на этом остановлюсь, состоит в том, как перейти от стабильности к росту. И как Россия догонит остальной мир?
Гурвич: Что ж, как вы тогда видите долгосрочные перспективы и как вы оцениваете, скажем, потенциальный рост нашей экономики?
Санги: Рад, что вы задали этот вопрос. Интересно, что темпы потенциального роста снижаются не только в России, но и во всем мире. Это глобальное явление. По нашим оценкам, оценкам Всемирного банка, в 2013–2017 годах темпы потенциального роста были ниже средних темпов потенциального роста в более долгосрочной перспективе в 9 из 10 стран с развитой экономикой и почти в половине стран с развивающимися рынками. Потенциальный рост российской экономики снизился сильнее из-за более низкого роста производительности и более проблемной демографии.
Теперь перейдем к оценкам, нашим оценкам потенциального роста российской экономики… Но сначала отметим: пытаться оценить потенциальный рост – все равно что пытаться увидеть электроны Гейзенберга. Как невозможно определить положение электрона с абсолютной точностью, так невозможно с абсолютной точностью оценить потенциальный рост. Потому что потенциальный рост не поддается прямому наблюдению. Так что существуют разные оценки.
Итак, с учетом этого всего мы рассчитали, что во время бума, который продолжался с 2000 по 2009 год, потенциальный рост российской экономики в среднегодовом выражении составлял 4%, а точнее – 3,8%. В период с 2010 по 2017 год потенциальный рост замедлился до 1,7%, а в 2017 году составил 1,5%. Тогда потенциальный рост российской экономики впервые за 20 лет оказался ниже, чем средний показатель развитых стран. И если… при отсутствии реформ или при их неэффективном проведении потенциальный рост продолжит постепенно снижаться и в будущем.
Гурвич: Не очень оптимистичные оценки. Как можно ускорить потенциальный рост российской экономики? И какого эффекта стоит ожидать от разных мер стимулирования роста?
Санги: В прошлом году мы опубликовали доклад, посвященный ускорению потенциального роста российской экономики; в нем мы рассмотрели четыре меры, четыре реформы, которые либо уже проводятся, либо находятся на рассмотрении правительства. Мы рассчитали влияние каждой из этих реформ на потенциальный рост российской экономики. Если зрители заинтересуются, они могут ознакомиться с нашим докладом, сейчас я не буду вдаваться в детали. Мы установили, что повышение пенсионного возраста увеличит потенциальный рост примерно на 0,4 п.п. к 2028 году. Увеличение иммиграции в три раза добавит еще 0,2 п.п. Увеличение инвестиций даст 0,6 п.п. А увеличение производительности, а точнее – ускорение роста совокупной факторной производительности (СФП), добавит еще 0,3 п.п.
Стоит отметить, что эти цифры кажутся незначительными, это десятые доли; мы говорим о 0,4, 0,3, 0,2… Но не дайте этим цифрам себя обмануть! Потому что, если сложить все эти цифры, получится увеличение темпов роста на 1,5%. А теперь вспомним, что сейчас потенциальный рост российской экономики составляет 1,5%. То есть эти меры могут увеличить потенциальный рост российской экономики в два раза – примерно до 3% – через 9 лет. На самом деле, влияние этих мер можно будет заметить и до 2028 года: к 2024 году потенциальный рост может увеличиться до 2,5%.
Гурвич: Оценка потенциального роста – важная характеристика, которую властям нужно принимать во внимание. Как ваши выводы можно применить в экономической политике?
Санги: Интересный вопрос. Если смотреть, как наши выводы применимы в экономической политике, я бы сказал так: сама по себе экономическая политика не препятствует ускорению как реального, так и потенциального роста экономики. Конечно, есть проблемы в денежно-кредитной, внешнеэкономической и налогово-бюджетной сферах, как мы уже говорили, но сейчас в России проводится достаточно разумная экономическая политика.
Основываясь на анализе четырех мер, о которых я говорил ранее, можно сделать очень интересный вывод. Он заключается в том, что потенциальный рост сильнее всего зависит от роста производительности, СФП. На самом деле, мы выявили между этими показателями соответствие один к одному. То есть если СФП увеличится на 1 п.п., потенциальный рост также увеличится на 1 п.п. Значит, главный вопрос для властей – как ускорить рост производительности в России?
Производительность была низкой и снижалась еще до двойного шока 2014 года – шока цен на нефть и санкционного шока; и мы считаем, что повышение производительности требует скорейшего принятия мер в трех сферах: конкуренция, инновации и навыки. Позвольте, я расскажу о каждой из них подробнее. В сфере конкуренции Россия показывает достаточно хорошие результаты в нашем рейтинге Doing Business. Но при этом общее улучшение конкурентной среды идет достаточно медленно.
Одна из причин – значительная доля государства в российской экономике. Доля государства, рассчитанная на основе добавленной стоимости по методике МВФ, значительная и достигает трети. И она продолжает расти, особенно в энергетическом и банковском секторах. Вторая сфера – инновации. Если сравнивать Россию со странами ОЭСР, то ее расходы на НИОКР составляют менее половины среднего показателя стран ОЭСР, и около 70% из этих незначительных расходов – государственные. Сравните это значение с Южной Кореей, где на государство приходится всего 24% всех расходов на НИОКР. Поэтому неудивительно, что только одна из десяти российских компаний занимается технологическими инновациями по сравнению с 30–40% компаний в странах ОЭСР.
Но как увеличить инновации? Простого решения нет, но есть отправная точка; хорошей отправной точкой могли бы стать перестройка и переориентация российской исследовательской инфраструктуры. Резкое снижение финансирования в 1990-х, сопровождавшееся утечкой мозгов, нанесло ей серьезный урон. Но должен сказать, я живу в России три года, и здесь огромное множество инновационно мыслящих, талантливых людей. У России также был… есть хороший опыт развития инновационных компаний, таких как «Яндекс» и «М2М телематика» и другие. Но это скорее единичные примеры. Необходимо расширять инновационную экосистему.
И наконец, третья сфера, о которой я говорил, – навыки. В этой сфере Россия занимает достаточно высокие строчки в различных мировых рейтингах, включая наш рейтинг человеческого капитала, где Россия входит в топ-35. Но российские студенты показывают более низкие результаты, чем студенты стран ОЭСР в среднем, в «мягких» навыках, таких как социальные и эмоциональные навыки и совместное решение задач. Следовательно, целенаправленная работа по развитию «мягких» навыков точно была бы полезной.
Гурвич: И последний вопрос – можете сказать что-нибудь оптимистичное о российской экономике?
Санги: Оптимистичное… Что ж, скажу так: мы макроэкономисты. И я пожалуюсь вам как макроэкономист. Мы иногда так увлекаемся фискальными и финансовыми индикаторами на макроуровне, что забываем или перестаем учитывать, что разные люди по-разному воспринимают экономику. В случае России реальные располагаемые доходы населения снижались на протяжении последних нескольких лет, текущий уровень бедности – около 13%; у России существует также собственное определение бедности, согласно которому к бедным относится примерно 19 миллионов человек.
Но чтобы обеспечить дальнейшее снижение уровня бедности, и в особенности чтобы снизить бедность на 50% за ближайшие шесть лет (а это важная для правительства цель), по нашим расчетам, необходимо увеличивать темпы экономического роста до 4,4% ежегодно на протяжении последующих 6 лет.
Но даже при реализации сценариев умеренного роста Россия может снизить бедность на 50%. Мы считаем, что это возможно при помощи дополнительного перераспределения. Например, посредством механизмов социальной поддержки и трансфертов. И по нашим подсчетам, затраты на это составят незначительную часть ВВП, менее 0,4% ВВП в год. Итак, основания для оптимистичного взгляда, для надежды… Что может внушать больше оптимизма, чем уверенность в том, что у самой большой страны мира есть все шансы снизить бедность на 50%?
Гурвич: Благодарю вас, Апурва, за такую насыщенную дискуссию. Вы знаете, что этот проект представляет собой цепочку диалогов. Кого бы вы хотели видеть своим собеседником в следующей серии?
Санги: Евсей, я бы хотел поговорить с вами, но оставим это на будущее. Кстати, мне очень нравится идея диалогов по цепочке. Я бы хотел поговорить с Алексеем Саватюгиным из Счетной палаты.
Гурвич: Отлично.
-----------------------------------
Первоначально опубликовано https://econs.online/articles/video/udvoit-rost/